"Карелия", 27 ноября 2003 г.
С Калевалой в сердце
Литературоведу доктору филологических наук Эйно Карху сегодня, 27 ноября, исполнилось 80 лет. До 1988 года он являлся заведующим сектором литературы Института языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН. Теперь Эйно Генрихович - старший научный сотрудник того же сектора. Он все еще в строю. И нет ему замены, поскольку нет равных в знании истории литературы Финляндии. Исследованиям в этой области он посвятил большую часть жизни.
- Эйно Генрихович, ваш юбилей - это повод вспомнить, что вас подвигло к изучению финской литературы.
- Это произошло благодаря сочетанию личного тяготения и общественной потребности. Отгремела война. Общая ситуация была такова, что нужно было налаживать добрососедские отношения. В 1948 году заключен договор с Финляндией о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи. В связи с этим в Петрозаводском университете было создано отделение финского языка и литературы, куда я и поступил учиться.
После завершения обучения от преподавания в университете я уклонился и поставил своей задачей стать исследователем исторического пути финской литературы. Я понимал, что это требует огромных трудов, в первую очередь - овладения языками… Финляндия двуязычная страна, и, например, изучать историю финской литературы XVIII-XIX веков без знания шведского языка невозможно…
В конечном итоге мои исследования вылились в главный труд - двухтомную «Историю литературы Финляндии». Первый том издан в 1979 году, второй - в 1990.
- Много пришлось перечесть финской литературы?
- Очень много и тщательнейшим образом. Из-за этого я потерял зрение. Литературоведение - очень трудоемкая область исследований. Сейчас читаю значительно меньше и уже не слежу в такой степени, как прежде, за текущей финской литературой. Это непосильный труд.
- Есть ли в финской литературе великие имена, которых мир незаслуженно не знает?
- Такого масштаба имен, как Пушкин, Толстой, Достоевский, в Финляндии, конечно, нет…
- А кто ваш любимый финский писатель?
- Алексис Киви. Он жил в XIX и считается основоположником и классиком финской литературы. Я перевел его главный роман «Семеро братьев» еще студентом. Из современных европейскую известность получило имя писателя гуманистического направления Вяйно Линна, автора военных романов, трехтомного романа о финской революции. Его книги вызывали в Финляндии общенациональные споры…
- В чем особенность финской литературы? Что отличает ее от русской, французской, немецкой или какой-либо другой?
- Эта особенность обусловлена своеобразием финской истории. Финляндия не знала такой аристократической национальной интеллигенции, как, например, Россия. Финно-язычная творческая интеллигенция была из крестьян, и финская литература, как и вся культура, очень близка к собственно народной жизни, к народному творчеству. Очень много значила для финской культуры «Калевала». Весь XIX век пронизан «Калевалой». Мощный эпический симфонизм Сибелиуса, композитора мировой известности, также выходил из мотивов «Калевалы».
- В Финляндии любят свою истинно народную литературу? Читают ее? Или на полки складывают?
- Финны считаются читающей нацией. Но сейчас в Финляндии выходит такое огромное количество книг, что, разумеется, не все читается. Во времена Леннрота выход книги на финском языке - это было событие! Одна такая книга выходила, может быть, раз в десятилетие. А сейчас за год выходит сотни книг. Воскресный номер газеты «Хельсингин саномат» занимает пятьдесят мощных полос… Бумаги не жалеют.
- Когда же финны читают? Они ведь много трудятся. В иных семьях, рассказывают, и телевизор посмотреть некогда…
- Иронизируют также и по поводу того, что для такой маленькой страны, как Финляндия, защищается огромное количество диссертаций. И все это складывается на полки и образуются мощные ряды фолиантов, которые никто не берет в руки.
- Существует ли в Карелии продолжатель вашего дела?
- Мне хотелось бы, чтобы такой был… Это требует огромных трудов, вот в чем дело! Огромного напряжения! Чтобы включить в свое исследование одно имя, одну фигуру, которая в чем-то передает особенности эпохи, мне приходилось прочесть десять-пятнадцать томов. И все прочитанное - осмыслить.
- Откуда ваши корни, кто ваши родители?
- Корни - ингерманландско-финские. Родители мои - крестьяне. Наша деревня находилась в двадцати километрах от Ленинграда. Город очень чувствовался и в крестьянской жизни - в товарах, в удобствах… В 1931 году мы были высланы на Кольский полуостров, в Хибины. Хибиногорск, нынешний Кировск, тогда только строился… Там в ту пору оказалось столько финнов, что была даже финская школа.
- Это была ссылка или вольное поселение?
- Слово «ссылка» запрещалось употреблять. Высылка. Мы назывались спецпереселенцы.
- И какие были условия жизни?
- Поначалу жили в наспех сколоченных бараках. Потом, когда построили благоустроенные дома, мы получили квартиру в поселке имени Кирова. Киров считается инициатором освоения Хибин и развернутого там строительства.
- В 1932 году был голод на Украине. До вас он не докатился?
- Нет. Был нормированный хлебный паек.
- Вы воевали?
- Я был в армии четыре с половиной года. С 3 сентября 1941 года по февраль 1942 находился при штабе дивизии. Прошел санинструкторские курсы и помогал начсандиву (начальнику санитарной службы дивизии). Я составлял отчеты по дивизии о количестве раненых, больных… Все они шли под грифом «совершенно секретно». Меня это удивляло. Винтовки мне, как нацмену, не давали, а секретные сведения доверяли. В феврале 1942 года пришел приказ, тайный, чтобы всех нацменов, финнов, со Свирского участка фронта убрать. И я попал в стройбат, в управление аэродромного строительства Ленинградского фронта. Поначалу строили военный аэродром под Вологдой. Потом потихоньку стали перемещаться к Ленинграду… Вот где я узнал, что такое голод! Был до того истощен, что в 19 лет не мог канаву перешагнуть.
А станковый пулемет мне доверили только после того, как военные действия против Финляндии прекратились.
- Какой период в вашей жизни самый счастливый?
- Вероятно, хибинский. То была молодость, открытия, вера во что-то…
А самым счастливым днем можно считать тот (я уже был студентом), когда отменили карточную систему. Услышав об этом, мы спустили в ресторане на пиво последние деньги…
Сергей Хохлов